Могут ли джинсы-варенки из 1990-х быть интересными для истории? Главный хранитель краеведческого музея рассказала, какие богатства хранит Витебская ратуша

Могут ли джинсы-варенки из 1990-х быть интересными для истории, как в музейном работнике «просыпается» сыщик, почему жадность, которая не считается положительным качеством, так естественна для профессионала, какие богатства хранит витебская ратуша? Об этом знает наш собеседник — главный хранитель Витебского областного краеведческого музея Ольга Давидовская.

Ольга Давидовская 10 лет отвечает за комплектование фондов, поступление новых предметов, их атрибуцию и хранение. Кропотливая, на несведущий взгляд, рутинная работа доставляет истинное удовольствие человеку, который по-настоящему любит свое дело и имеет к нему призвание.

— Мне нравится в музее любая работа, — признается Ольга Николаевна. — С первого дня, когда 22 года назад переступила порог ратуши, поняла и почувствовала, что здесь мое место, хотя раньше я, любительница посещать музей, даже не представляла, что значит быть его научным сотрудником. Работала в разных отделах: научно-просветительском, экспозиционном, в отделе фондов…

— Так это было мечтой или рука судьбы направила?

— Случай. Пожалуй, один из самых счастливых в моей жизни. После окончания факультета белорусской филологии и истории ВГУ имени П. М. Машерова работала в школе, но однажды моя бывшая однокурсница подсказала, что есть место в музее. Очень быстро втянулась в работу, мне все было интересно, близко по духу, я глубже стала интересоваться историей города, краеведением. Моей «крестной» в профессиональном плане стала Светлана Борисовна Шалаева, которая возглавляла научно-просветительский отдел, была хранителем коллекции фарфора и стекла, прекрасно знала музейное дело — и учет, и работу с предметами, с аудиторией. Ее советы, общение с коллегами, стажировки помогали мне, и, конечно, главным приобретением стал собственный опыт. Я успела за­стать в музее легендарного человека — Аллу Александровну Букину. Она и поныне остается для меня примером главного хранителя фондов. Понимаю, насколько повезло нашему музею. Когда твои предшественники после себя оставляют такой порядок в фондах, это не просто восхищает, а помогает в работе каждый день.

— А что собой представляет сокровищница областного краеведческого музея?

— Основной фонд музейных предметов, а это почти 225 тысяч единиц хранения, один из самых больших и богатых в республике. Чтобы понять, насколько, можно провести определенные параллели. В некоторых областных музеях Беларуси, например, могилевском, не сохранились довоенные коллекции. Мы же обладаем этим бесценным сокровищем. В годы Великой Отечественной войны наш фонд пережил эвакуацию в Саратов, Ригу, а та часть его, которую не успели вывезти, была вынесена из ратуши и спрятана в здании бывшего телеграфа на улице Толстого, где и находилась до 1944 года. Витебские коллекции уцелели, они не были разграблены, вернулись из эвакуации. Таким образом, в фондах сохраняется то, что было собрано в дореволюционный период известными коллекционерами Антоном Бродов­ским, Вацлавом Федоровичем и другими любителями старины. Ратуша хранит очень интересные коллекции архео­логии, нумизматики, оружия, старопечатных изданий, фарфора и стекла, часов, редчайшую для нашей страны масонскую коллекцию и другие. Подлинник Евангелия 1628 года, берестяная грамота рубежа XIII–XIV веков, серебряный рыцарский пояс XVIII века, архив историка Алексея Сапунова — автора «Витебской старины», работы художников Юрия Пэна, Давида Якерсона — бренды областного краеведческого музея.

— Как формируются музейные коллекции?

— Это целенаправленный, научно организованный процесс. У каждой коллекции — свой хранитель, который является знатоком в своей области. Не всякая старая вещь может быть музейным предметом, важно, чтобы она представляла собой историческую ценность, несла информацию об эпохе, была исключительным дополнением к существующему фонду. Хотя, признаюсь, музейщики радуются любой интересной находке. Мы шутим, что есть у нас такое качество — жадность, потому что каждый хранитель — коллекционер для музея. Наш сотрудник даже в гостях, за накрытым столом, украдкой обязательно перевернет тарелку, чтобы посмотреть, какое клеймо стоит — минского или добрушского фарфорового завода.

Сейчас один из сложных вопросов — комплектование фондов предметами конца XX — начала XXI века. Спорим о том, рано или нет вещи быть музейным предметом? Казалось бы, 1990-е все еще воспринимаются как современность, однако 30 лет прошло. Думаю, пора собирать. Например, в коллекции одежды у нас нет таких характерных для образа того времени шапок-петушков или джинсов-варенок. Надеюсь, что еще реально их найти, ведь поступает же в фонды до сих пор одежда довоенного периода!

— Считается, что фондохранилище — это сердце музея. Ольга Николаевна, значит, вам по должнос­ти его «биение» надо слышать каждый день. Как он начинается и заканчивается?

— Первым делом снимаю сигнализацию, под которой находится фондо­хранилище, выставочные залы и мой кабинет главного хранителя, где находится ценная документация для паспортизации предметов. Профилактический осмотр предметов своей коллекции и других также моя задача, как и проверка их научного описания в музейной базе. Не до конца атрибутирована коллекция драгметаллов, в которую входят все предметы, содержащие драгоценные металлы и камни (украшения, медали, знаки и значки, монеты, предметы быта), — это наиболее ценная часть фонда. Она традиционно находится под «опекой» главного хранителя. В настоящее время только чуть больше половины фондовых предметов получили научное описание. Моя мечта, чтобы каждый музейный экспонат «заговорил». Так что работы — непочатый край. Мы, музейщики, через предметы несем людям информацию о прошлом, и нам очень важно, чтобы человек, посещающий музей, с этой информацией также получил эмоции.

— А у вас как исследователя были такие открытия, которые вызывали сильные эмоции?

— Вещи специалисту надо изучать спокойно и взвешенно, но и без внутреннего трепета невозможно. Когда в своей коллекции нахожу медаль или монету, у которых нет полного описания, я, как сыщик в детективе, начинаю цепляться за крохи информации, за каждую букву, штрих в изображении, чтобы найти максимум сведений. Мне доставляет удовольствие определять происхождение предмета, его принадлежность, хронологию. Вот, например, довоенный значок Петра Машерова. Очень информативная вещь. Редкий предмет фалеристики! Такие значки были сделаны из серебряных монет для 11 участников лыжного перехода 1938 года, среди которых был и Петр Машеров. Значок отражает характерное событие для 1930-х, замечательный предмет для научной работы, для рассказа посетителям музея.

Недавно описывала медаль в честь строительства фонтана Треви в Риме 1736 года. Она была отчеканена во времена понтификата папы Римского Климента XII. На медали есть портрет папы и изображение дворца, перед которым расположен фонтан. Примечательно, что он и сегодня самый большой в Риме и является одной из достопримечательностей столицы Италии. Медаль — из дореволюционной коллекции Антона Бродовского, каким образом к нему попал этот предмет, пока неизвестно. Когда держишь предметы XVI–XVIII веков, монеты периода Юлия Цезаря, Александра Македонского, дух захватывает, потому что представляешь, сколько людей до тебя ими пользовались. А теперь у тебя в руках покоится… время. Изучать, где монеты были отчеканены, какими путями попали в коллекцию Бродовского, — это интересно. Что-то всегда остается под вопросом, но я в своей работе стараюсь найти как можно больше точной информации, быть четкой, скрупулезной.

— Собрать, сохранить, изучить — задача музея, но ведь и подготовить к публичному показу то, что хранится в запасниках, не менее важно. Какие предметы ждут своего звездного часа, никогда не выставлялись?

— Есть такая часть. Фонды обширны. Даже материалы по советскому периоду все не можем представить. Многое еще подлежит научному изучению. Однако мы стараемся организовывать как можно больше фондовых выставок, на которых коллекции показываем час­тями. Ежегодно экспонируем до 10 про­центов музейных предметов, остальное находится в фондохранилище. На выставки они попадают тогда, когда подготовлены к показу. Живой экспонат, подлинник, который хорошо изучен, то есть «разбужен» для современника, дает невероятное ощущение эмоционального восприятия ушедшего времени.

В недавней фондовой экспозиции «Незнакомцы из прошлого», кстати, одной из самых информативных выставок, были представлены предметы XIX — первой половины XX века, о предна­значении которых современный человек не имеет понятия. Например, впервые показали пурку — измерительный прибор позапрошлого века для определения веса зерна. Честно скажу, и для нас, музейщиков, этот предмет стал открытием.

— Ольга Николаевна, вы отмечали, что ответственность за учет и сохранность фондов — ключевые понятия для главного хранителя. С какими чувствами отдаете на выставку ценности из запасников, это потрясение для вас, стресс?

— Конечно, боюсь за предметы во время их перемещения из фондов на выставку даже в пределах ратуши, это волнующий момент. Но я же знаю, что все наши сотрудники, хранители коллекций ответственно относятся к своим обязанностям и понимают, что нельзя, к примеру, статуэтку Мейсенского фарфорового завода конца XVIII века, как и любую хрупкую вещь, прос­то взять из хранилища и нести по ратуше. Предметы упаковываются в специальные материалы, в коробки, все особо ценное несет сам хранитель коллекции или я, в частности, предметы из своей коллекции драгметаллов. Непременно в перчатках работаем с экспонатами. Крупногабаритные предметы доставлять в зал помогают хорошо проинструктированные рабочие под наблюдением сотрудников музея.

— Какие из последних поступлений в музей вас порадовали?

— Личный комплекс народной артист­ки Беларуси Светланы Окружной. После длительной выставки в ратуше она решила часть экспонатов передать музею. Это награды, в том числе «Хрустальная Павлинка», сценарии с пометками Светланы Артемовны, ее личные вещи, костюмы, украшения. Этот подарок сделан нашему музею в нынешнем году.

— Что для вас ратуша?

— Когда долго находишься на одном месте или общаешься с одним человеком, это становится частью тебя. Так и ратуша, где хранится история города и края, стала частью моей жизни.

Я смеюсь порой, что если бы не работала в музее, то, наверное, была бы водителем-дальнобойщиком — всегда в пути, впереди дорога, мелькают картинки из жизни разных стран. Мне нравится путешествовать, очень люблю поездки в музейный Петербург, с семьей ездим по Беларуси, обязательно бываем в местах, где есть старые усадьбы, храмы. Но душа моя остается в витебской ратуше, здесь каждый исторический предмет — повод для путешест­вия во времени. И это — любимая работа. Работа со временем, во времени и на время. Ради сохранения того, что было раньше, для будущих поколений. В этой цепочке, надеюсь, музей всегда будет соединяющим звеном.